«Как корица и аспалаф, я издала ароматный запах и, как отличная смирна, распространила благоухание, как халвани, оникс и стакти и как благоухание ладана в скинии.
Я распростерла свои ветви, как теревинф, и ветви мои – ветви славы и благодати.
Я – как виноградная лоза, произращающая благодать, и цветы мои – плод славы и богатства...»
Книга премудрости Иисуса, сына Сирахова . Глава 24.

Во время самоизоляции мы вынужденно находимся постоянно с ограниченным кругом людей, сами с собой. Если говорить по-простому - «варимся в собственном соку», или же иносказательно - «растим свой сад». В средневековой традиции огороженный сад являлся символом внутреннего мира, целомудрия. Этот символ встречался и в литературе, и в изобразительном искусстве, часто входя в произведения в качестве многозначной метафоры.
Среди привычных нам, узнаваемых цветов, мы замечаем «невозможные» фигуры, фантастические формы. Причудливые растения кажутся невинным и логичным продолжением композиции. В работе зритель может прочесть аллюзию к «Саду земных наслаждений», раннехристианской традиции изображения закрытых садов, с другой стороны — это прямое цитирование викторианской традиции по созданию замкнутых композиций под колпаками, которая, в свою очередь, обращается к вечной теме memento more. Викторианская эпоха любила «играть» со смертью. Под стеклянными колпаками любили сохранять высохшие цветы, скелеты животных и птиц, в том числе летучих мышей. Сегодня же клош – символ нашей добровольной самоизоляции, находясь в которой мы стараемся лучше понять и принять себя, проходя сквозь неизбежные лишения, мы находим и разрешаем наши внутренние конфликты, испытывая своего рода катарсис